Из этой, да и другой сказки видно, что богатырских коней так просто-запросто в поле не найдешь. Во-первых, они редкость, во-вторых, — их прячут. То в заповедных лугах, а то и вовсе стоят закованные в цепях, да еще и скрытые от посторонних глаз. Конь придерживается не только в оковах, но и в темноте, света Божьего не видит. Отчего же такая несправедливость? Коня по разуму помогает найти бабушка-нищенка, задворенка, старая женщина, живущая на окраине. Что, в царском дворе про такого не слыхали? Не знали? Или не хотели помочь Ивану найти единомышленника? А может, конь с виду не авторнтетный, буйный? Скорее, в этом-то все и дело. Нет, конь не зря спрятан. Железные цепи одевают в особо исключительных случаях. Такой знак отличия выше царской милости. С другой стороны,— может, конь спрятан до особо серьезных перемен, пока не найдется достойный кандидат в мастера. Без напарника, друга, хорошего наездника богатырскому коню нельзя. Для этой цели, как нельзя, лучше всех подходит Ванька, ведь он до этого забраковал всех, предложенных ему ранее коней. Но и кони его забраковали, не пошли навстречу, призывной клич не приняли, затрепетали от страха перед суровыми, не по плечу испытаниями. Каждый может поднять лишь столько, сколько в состоянии. И потому они годились внапарники лишь для старших братьев, более легковесных по разуму, они-то их не заставят до венца прыгать. Пусть царевна со своим кольцом посидит в девках. Кому охота шею ломать, на беду нарываться.
Но и Ванька перед конем ответ держит. Смоги обуздать, усидеть. Конь тоже испытывает Ивана. Не годишься—«катись колбаской по Малой Спасской». По разуму не тянешь—отойди, не занимай места, другому не засти, подожду своего, глупыми мыслями голову не морочь, ищи других дураков.
Конь с погреба с цепями на ногах не торопится на волю, не вырывается на свободу, предварительно не испытав своего товарища. Не только Ванька, но и конь решает: «стоит ли овчинка выделки». Экзамен серьезный. Конь становится передними ногами на плечи Ивана. Не дрогнул, не шелохнулся, под тяжестью не согнулся, как вкопанный, — не моргнул глазом. Свой парень. Союз. Конь обретает крылья. Его сила удесятеряется. С подвалом покончено. Воля. Маэстро, музыку! Пришел тот, кому положено придти . .
«Коня! Полцарства — за коня!» — фраза, ставшая крылатой, порой звучит, как набат. На таком коне—в сенат! В самый раз, туда ему и дорога! Все непросто под Луной. Глуп тот, кому все это покажется смешным, притянутым за уши. Что, Ванька зря на печи сидит, на всю избу орет: распрекрасные, вы очи! Как бы ~ не так! Искусство без такой подмоги в канаву свалится, а то и вовсе в могилу сойдет. И с Ванькой-то поосторожнее, все царские дочки заглядываются, Моревны всякие. А уж заморские царевны, так те и вовсе с ума посходили. Сам царь Морской на такого зятя глаз положил . Ванька вроде бы как отнекивается, все больше дураком прикидывается, а сам, шельмец, под козырьком жар-птицыно перо прячет. Оттого и судьба у него непростая, от этого пера в голову всякие мысли лезут. В ночи, случаем чего, посветить можно. Дураком, поди, только с виду кажется. Головы добрым людям морочит. Спросу меньше. Как в лес пойдет, так в лукошке одних мухоморов и наберет. Страсть какой охочий до красного цвету. И пока люди не поумнеют, Ваньке — в дураках ходить, мозги полоскать, головы морочить. В отместку. Такой у него характер. И так это от него все моросит, морозит, несет мухоморами — сплошная морока. И вообще: умориться, размориться, обморозить, отморозить . Почему
все на «мор» получается? Наверное потому, что от обморока до деда Мороза— один шаг. Все дело в корне— Томасе Море. Ванька его за первого учителя почитает.
Но вернемся к сказкам. Многие из них переписаны, подогнаны под современный язык. Это не беда. Так ли уж страшно, что вместо «вещего воронко» стоит «вещий каурка», или взамен расшитого полотенца Иван с руки царевны снимает перстень с драгоценным камнем. Конечно же, для расшифровки ценен первоначальный вариант, первоисточник, но что поделаешь. Это еще так-сяк. Но вот, когда некоторые мудреные головы соединили две сказки в одну, два разных варианта— в один, два несхожих повествования в общую историю,— здесь не до смеха. Получается галиматья. Конечно, понимает это только исследователь. Простой читатель не станет анализировать и ломать себе мозги, докапываясь, например, до того, почему это Иван бросил своего коня по разуму И по предложению бабы-яги пересел на ее коня, который понес его в десять раз быстрее, чем его собственный.
